Вся история авраамических религий это история расколов и обломов. После смерти Иисуса христиане погоревали и решили что надо как–то жить дальше. Апостолы в первом веке написали основную часть Нового Завета. Ходили, проповедовали, народом были относительно мирным, а потому их иудеи не трогали — ходят себе хиппи: пис, лав — все дела, главное — не язычники и против властей не бузят. Первые звоночки грядущего облома начали появляться уже тогда. Первохристиане сообразили, что чтобы проповедь пошла в народ, не надо язычников тут же подписывать под иудейское гражданство — паствы будет больше. Часть догматиков сказала: "Э–э–э, то есть как это? Они вроде как наши или всё таки не наши? То ли они в Иудее, то ли они не в Иудее, таки давайте определяться". Переругались, поссорились. И определились; "иудействующие" сказали: нас, в принципе, помимо веры в Сына Божьего, вполне устраивает кашрут, да и обрезание — ничего страшного, и радует, что в субботу ничего делать не надо. Так что мы олдскульны, а вы идите в… Гефсиманский сад, или куда еще подальше. Так произошёл первый раскол.

Всё это воспринималось на уровне небольших разногласий. Дальше разошлись иудеи и христиане. Не было тогда еще католиков и православных, а были просто — христиане. И где–то в 66 году н.в в Иерусалиме случилась традиционная буза: местные начали раскачивать вертикаль римской власти. "Доколе!" "Нерон — мудак!" "Рим, верни наши деньги!" и так далее. Нерона, это опечалило до глубины души, и он смахнув скупую императорскую слезу, закатил добротную оргию для поднятия настроения, а потом отрядил Тита и Веспасиана с лучшими римскими бойцами немного навести порядок на подшефной территории.

Иерусалим, ясное Средиземное море, начал готовиться к войне. Рубилово ожидалось душевное, благо римляне были изрядно сердиты и хорошо вооружены. И тут, в разгар всего кипежа, христианам приходит Откровение, что храм падёт и надо рвать когти. Откровение — дело такое, с ним не поспоришь, по тихому собрались и двинули из города. Пришли римляне, в очередной раз всем защитникам наваляли люлей, Иерусалим сожгли, Храм, в котором все молились — и иудеи и христиане, разломали — ибо нефиг выказывать неуважение Римской Империи. Встречают иудеи христиан потом, и говорят им: "Ну, вот и кто вы после этого? Не братья вы нам, ох не братья, а… нет, впрочем даже говорить не будем." и пошли молиться и плакать к единственной оставшейся Стене. И поняли христиане, что с евреями как–то не срослось.

Рим перед напором христианства тоже сдался. По началу не всё было гладко. В Риме появились апологеты — христиане–заступники, приходившие к императору, просто пообщаться, ну и по ушам проехать ("Император! Вот сам посмотри — мы, христиане, вполне себе нормальные ребята и тема у нас правильная"), а император сидит себе в своей пурпурной тоге, пытается от жары собрать расплавившиеся мозги, а сзади здоровенный чёрный нубиец делает опахалом сквозняк, только бестолку. Ну и говорит он апологету, который соловьём разливается: "А по–моему ты — гонишь!", а тот сразу подрывается: "Как это, император, я — гоню? Это ты гонишь!". А император: "А и в самом деле, дай–ка я на вас устрою гонения…". И, обычно, первых апологетов императоры сжигали на костре с формулировкой: "Не нравишься ты мне, да и всё тут!". Но капля камень точит. Потом к этому делу подключился Тертуллиан, стопроцентный римлянин, имевший живой ум, подвешенный язык и острое слово, который написал много прикольных тележек в защиту христианства, разошедшихся большим рукописным тиражом среди римской знати, чрез что христианство имело бурный успех. Особенно Тертуллиан прославился своим афоризмом: "Верую, ибо это абсурдно". (И Сын Божий умер: это бесспорно, ибо нелепо. И, погребённый, воскрес: это несомненно, ибо невозможно). Но прокатило, хотя к концу Тертуллиан ушел с головой в секстантское ответвление, а потому в средневековье был мало цитируем и без должного респекта.

Дальше пошли всякие множественные христианские секты и ереси, каждая из которых замечательна по своему. И надо много пропустить, потому что всё это будет очень долго.

Великий раскол произошел в 1054 году, когда единая христианская церковь разделилась на православную и римско–католическую церкви.

Тёрки были взаимные и давние. Христианская идея еще была свежей и незатасканной, хорошо воспринималась народом, и желание ее монополизировать было велико. Еще бы, мало в какой религии было написано про "кто был ничем тот станет всем". Римляне были готовы закопирайтить идею о Папе Римском, как о наместнике Божьем на земле, и она им очень нравилась, тем более, что папа у них к этому времени был, и уже несколько столетий как. Но это не очень нравилось константинопольцам, которые требовали титула Вселенский к своему патриарху и уже на ту пору успели покрестить Русь и смежные территории ("чуваки! ваши идолы — это давно не тема, зато у нас есть новая идея — не надо молиться десяти богам. Есть один универсальный."), да и вообще, хорошо помнили про понаехавшего в Иудею прокуратора, сначала сделавшего Христу нездоровый пиар, потом подтащившего бедолагу под цугундер, а в итоге свалившего весь экшн на евреев. Пилат был хоть и язычник, но римскоподданый, так что римлянам бы сидеть и не вякать. Примерно так рассуждали в Константинополе. Опять же, новые территории, которых поле не паханое, ну и Оба Завета, которые греки честно перевели на греческий, и кое–что проапгрейдили и улучшили по мотивам иудейского Ветхого Завета, честно присвоенного у евреев. Причём тут вообще Рим? С точки зрения греков нормальный вопрос.

Греки народ горячий, и вот в 1053 году, практически за год до собственно патриарх Михаил Кируларий прознал, что греческий обряд в Южной Италии потихоньку вытесняется латинским. "Ах так!" — решил патриарх и отдал приказ, в качестве ответной меры закрыть все латинские церкви в Константинополе, а его подручный Константин выбрасывал из дарохранительниц Святые Дары подготовленные по латинской традиции из пресного хлеба, да еще и ногами по ним потоптался. "Бардак!", — сказали в Риме папские легаты, написали телегу и снарядили троих, особенно смелых к Михаилу.
В отлучительной грамоте было написано:
1. Константинопольская Церковь не признаёт Святую Римскую Церковь первой апостольской кафедрой, которой, как главе, принадлежит попечение о всех Церквах,
2. Михаила неправо называют патриархом,
3. подобно симонианам, они продают дар Божий,
4. подобно валезианам, оскопляют пришельцев, и делают их не только клириками, но и епископами.
5. Подобно арианам, перекрещивают крещёных во имя Святой Троицы, в особенности латинян.
6. Подобно донатистам, утверждают, что во всём мире, за исключением церкви Греческой, погибли и церковь Христова, и истинная Евхаристия, и крещение.
7. Подобно николаитам, позволяют браки служителям алтаря.
8. Подобно северианам, злословят закон Моисеев.
9. Подобно духоборцам, отсекают в символе веры исхождение Духа Святого и от Сына (филиокве).
10. Подобно манихеям, считают квасное одушевлённым.
11. Подобно назореям, наблюдают телесные очищения иудейские, новорождённых детей не крестят ранее восьми дней по рождении, родительниц не удостаивают причащения, и, если они язычницы, отказывают им в крещении.

Телега была серьезная. И предъявлена была патриарху в Софийском Соборе 16 июля. Причём, во время служения кардинала Гумберта. Запомним это имя. Патриарх Михаил на всякий случай предал анафеме посланцев и всю римскую церковь скопом. Папские легаты тоже в долгу не остались, была ли битва на посохах — история умалчивает, но диалог наверняка был жгучий. С другой стороны, хуже отлучительной грамоты вряд ли что–то могло быть. Дело даже не в том, что Михаилу на неё было, по большому счёту, плевать. Это была крайняя точка в отношениях. Видимо, сообразив, что дело зашло слишком далеко, обе стороны решили дать задний ход, чтобы сохраняя лицо, выйти из этой истории. Михаил, дабы усмирить народные волнения, сказал, что грамоту неверно перевели греческие переводчики и там — мир, дружба и кукуруза. Легаты просто тихо–мирно удалились, без всяких интервью. Кстати, по пути заехали на Киевскую Русь, рассказали кучу новостей про разборки в Константинополе, попутно пообещав взять под окормляющее римское крыло. Сидевшие в Киеве укроруссы, они же хохломоскали, которые тогда еще не успели поделиться, внимательно послов выслушали, взвесили все "за" и "против" и дипломатично решили — "ни за кого". Обряды справляем как и раньше, по–гречески, а через сто лет заложим Нерезиновую, там у нас будет Третий Рим.

В это время в Риме, помирает папа Лев IX и так как после него год не могли выбрать нового папу, то в Риме посчитали лучшим публично заявить, что у легатов не было полномочий и Папа, вроде как во всей этой скверной истории, был не при делах, а всё это происшествие с грамотой — инициатива группы товарищей, которые нам совсем не товарищи. И вообще, Eine Kirche — Eine Volk. По обеим сторонам конфликта публично надавали по епископским шапкам, и история была бы исчерпанной, если бы не, сука, кардинал Гумберт. Через двадцать лет Папой становится Григорий VII Гильдебранд, а Гумберт становится его ближайшем советником. Его час пришёл, и вот тут он старательно достает всё грязное белье из сундуков и начинает старательно и искусно раздувать конфликт между церквями, переводя его из плоскости конкуренции за паству в вопросы веры. С того времени католики тоже никак не могут договориться с православными. Кстати, взаимное (некоторое!) упразднение полных хуев панамок между католической и православной церквями состоялось только в 1965 году, и то, договорились только насчёт несчитовости головных уборов, основные проблемы догматического характера остались.